Врачи более не могут вести себя так, будто выписываемые ими препараты имеют значение только для них самих, но мало или совсем не имеют значения для больного. Точка зрения общества на современные лекарственные средства, формирующаяся под влиянием средств массовой информации, представляет собой смесь смутных надежд на «чудесное» исцеление и возмущения, если происходит что-либо неприятное. Успехи скоро становятся рутинными и воспринимаются как само собой разумеющиеся, не стоящие благодарности, а неудачи, несчастные случаи с лекарствами постоянно вспоминаются (этому способствуют повторные телевизионные программы) и вызывают негодование у населения. Однако такое положение дел относится к нормальным проявлениям человеческой природы, и врачи, высказывающие недовольство по этому поводу, впустую тратят время. Мнение общественности непостоянно, она требовательна, склонна к поспешным оценкам и праведному негодованию. Совершенно нереально ожидать, что ее мнение по любой сложной проблеме (уж слишком их много) может быть сбалансировано и продумано.
Нереально также ожидать, что общество будет доверять медикам-профессионалам настолько, что отдаст им на откуп все проблемы, связанные с лекарственными средствами. Лекарственные препараты представлют собой слишком серьезную вещь, чтобы целиком доверить ее профессионалам-медикам и фармацевтической индустрии.

Врачей всегда поражало, что многие лица, которые, по данным средств массовой информации, боятся и ненавидят препараты, оказавшись в больнице, проявляют к ним поистине ненасытный аппетит: «Доктор, у Вас, вероятно, есть что-нибудь, что Вы можете мне предложить?»
Постоянно можно слышать о непонимании общественностью того факта, что лечение практически любым лекарственным средством сопряжено с риском и что иначе не может быть. Если она действительно не понимает этого, то не от недостатка информации по этому вопросу. Скорее всего дело состоит в том, что средства массовой информации не так влиятельны, как обычно думают. Однако такое непреодолимое невежество, если уже оно существует, должно иметь более глубокие корни, чем просто «глухоту». При подозрении на то, что лекарственный препарат причиняет вред, все ценное, связанное с ним, не принимается во внимание общественным мнением, что проявляется вспышкой гнева против врачей, производителей препаратов, законодателей, а также против технологии и самой науки.

Причин для этого много и они сложные. Члены индустриально развитого общества привыкли верить в то, что техника, основанная на достижениях науки, может разрешить большинство или даже все его проблемы, в том числе проблему достижения счастья. Возникло много надежд, однако в последней четверти XX века, когда повсюду стали неоспоримы достижения техники, все яснее проступает ошибочность наивной веры в то, что счастье может быть частью технического прогресса.
Общественность, мнение которой непостоянно, как всегда, смотрит на достижения науки и техники с разочарованием и недовольством. Сколько ни предупреждают профессионалы-медики о том, что медикаментозное лечение связано с риском даже при приеме наиболее разработанных препаратов, эти предупреждения игнорируются. Но вот происходит несчастный случай, связанный с приемом лекарственного средства, и независимо от того, действительно ли в этом есть виновный, «козел отпущения» должен быть найден.

Общество желает получать выгоды без риска и не желает изменить свой нездоровый образ жизни; это крайне неразумная позиция. Вместе с тем легко понять, что человек, принявший лекарственный препарат (пусть даже по своей инициативе), стремясь облегчить страдание или предупредить заболевание (или беременность), может испытывать глубокое недовольство, если это причиняет ему вред. Больные обычно не понимают, что произошло: они знают лишь, что врач выписал им продукт доходной многонациональной индустрии; они всего-то принимали таблетки и пострадали. Они не желают слышать о том, что добровольно пошли на риск даже в том случае, если их предупреждали о нем, и они поняли, что и врач пошел на риск ради них, — все это, потому, что пострадал больной, но не врач. Они не интересуются тем, что им говорят («и это могло случиться в данном случае»), что никто не ошибся и что они должны рассматривать эту беду как несчастный случай и признать ее. Если же к этому добавить, что, вероятно, причиной недоразумения служат генетические особенности больного, сообщение может быть воспринято как личное оскорбление.

К тому же больные все чаще узнают об обоснованной критике недостатков в практике назначения лекарственных препаратов (прежде всего от самих врачей).
Нельзя допустить, чтобы современная ситуация, представляющая собой сплав негодования, недоверия и непонимания, еще более углубилась. Кое-что в этом отношении, безусловно, может быть предпринято.
1. Улучшение качества лечения, в том числе улучшение контакта врача с больным; иными словами, врачи должны осознать, что введение чужеродного вещества в организм человека — ответственное дело, тогда как в настоящее время подавляющее большинство из них об этом просто не задумываются.
2. Введение в программы исследований закона о достаточной компенсации, получаемой больным в случаях серьезных осложнений, связанных с медикаментозным лечением (в некоторых странах они уже существуют).
3. Свободное публичное обсуждение этих вопросов с участием производителей фармацевтической продукции, политиков и других лиц, формирующих общественное мнение, а также больных (население). Врачи без колебаний должны принять участие в
подобных обменах мнениями, если они способны объяснить свою точку зрения и сохранить самообладание (что очень существенно).
4. Разумное самоограничение фармацевтической индустрии, включая самоконтроль со стороны врачей и фирм при их тесном контакте. Медицинские и научные отделы фармацевтических компаний обычно не контролируют отделы сбыта и рекламы, хотя и должны это делать. При отсутствии самоконтроля со стороны врачей и фармацевтической промышленности необходимо усиление контроля за ними со стороны политиков, учитывающих требования общества. Если врачи не желают, чтобы производили контроль за назначениями, они должны более квалифицированно назначать препараты.

Некоторые критики достаточно успешно проводят в жизнь ту точку зрения, что современные препараты, а по существу вся современная медицина, приносят больше вреда, чем пользы; другие же, признавая некоторую пользу от медикаментозного лечения, настаивают на том, что оно лишь незначительно превышает вред. Эти взгляды основываются на бесспорном факте, свидетельствующем о том, что еще до введения в практику современных препаратов многие болезни поддавались воздействию лекарственных средств при изменении экономики и условий жизни (гигиена, питание, жилье и др.). Основываются они также на том утверждении, что медикаментозное лечение не изменило продолжительности жизни и показатели смертности  и что лекарственные препараты сами могут провоцировать заболевания (побочные реакции).

Прежде чем начать что-либо измерять, необходимо подобрать правильные стандарты. Общие цифры, свидетельствующие об уровне смертности, приблизительны, часто не отражают эффектов лечения препаратами, обычно влияющими не столько на «количество», сколько на «качество жизни».
Достаточно привести два примера неправильных подсчетов.
1. Если дело касается инфекций, то ни у кого не возникает сомнения в том, что изменение условий окружающей среды имело большее положительное влияние на здоровье человека, чем последующее введение в практику антибиотиков. Однако это не означает, что улучшение условий окружающей среды само по себе достаточно для борьбы с инфекциями. Нельзя сравнивать показатели заболеваемости в до- и послеантибиотиковую эры, антибиотики были введены в практику позднее: на фоне низкой смертности и изменений условий жизни. Десятилетия разделяют сравниваемые эры; наблюдатели, диагностические критерии и регистрация данных изменились за этот период. Очевидно, что ценность антибиотиков не определяется лишь данными о показателях смертности.
2. Около 1% населения Великобритании больны сахарным диабетом, что зарегистрировано примерно в 1% свидетельств о смерти. Это неудивительно, поскольку человек рано или поздно умирает, а инсулин не излечивает больного. (Излечение означает ликвидацию болезни, когда соответствующее лекарственное средство может быть отменено при достижении эффекта.).  До введения в практику инсулина небольшому числу больных удавалось прожить более 3 лет после установления диагноза. Больные умирали из-за недостатка инсулина даже при самом лучшем уходе за ними. «Только опий реально пригоден в качестве лекарственного средства, способного ограничить развитие этой болезни»—писал в 1918 г., всего лишь за 3 года до открытия инсулина, великий William Osier, профессор медицины в Университетах Пенсильвании, МакГилла, Джона Гопкинса и в Оксфорде.

Неверно, что поскольку частота упоминания о диабете в свидетельствах о смерти (будь то основное или сопутствующее заболевание) не изменилась, то лечение больных бесполезно. Для юношеского диабета важно изменение возраста, в котором умирает больной, и качество жизни в период между постановкой диагноза и наступлением смерти; надо сказать, что оба этих параметра значительно изменились.

Критики, естественно, указывают также на то, что польза от препаратов может быть сомнительной или вообще отсутствовать; таких возможностей для них действительно достаточно, но это означает, что перед медициной и биологией, как и перед другими науками, стоит еще много нерешенных проблем. Критики ничего не сообщают о том, чего можно достичь теми средствами, которыми наука располагает в настоящее время. Неправильное использование лекарственных средств и злоупотребление ими заслуживают сожаления и свидетельствуют о несовершенстве человеческой природы, но отнюдь не умаляют успехов научной медицины.
В дополнение к обвинениям в том, что современные лекарственные препараты терпят фиаско, данные об их эффективности фальсифицированы, побочные реакции слишком распространены (так оно и есть) и их обычно скрывают или игнорируют. Следует посоветовать и работникам промышленности, и медикам более критично подходить к своим близким отношениям, а врачи должны думать не столько о своих нуждах («бесплатных завтраков не бывает») и кармане, сколько о своем долге перед больными.

Наконец, критики считают, что врачи неправильно назначают лекарственные препараты (это широко признают и врачи). Однако ни одна книга не может «внедрить» чувство ответственности, которое должно быть у всех лиц, выписывающих лекарственные препараты, когда они с помощью авторучек помогают вводить в организм больного чужеродные химические вещества.

Несмотря на все это, испытываешь облегчение, когда узнаешь, что расхождение во взглядах не зашло столь далеко, что все противники лекарственных средств находятся вне профессиональной медицины, а их сторонники внутри нее. Сведения о недостатках лекарственных препаратов и критику их постоянно можно встретить в медицинской литературе, кроме того, она служит предметом обсуждения на конференциях. Многочисленные больные с такими серьезными заболеваниями, как эпилепсия, глаукома, а также подвергшиеся анестезии во время хирургического вмешательства, знают, что своей жизнью и счастьем они во многом обязаны лекарственным препаратам и благодарны за проведенное лечение.
Несомненно, врачи надменны, высокомерны и иногда невежественны, что свойственно и лицам других специальностей, в том числе критикующим врачей, но ставшие привычными гневные выпады против препаратов приводят лишь к ненужному накалу страстей.